(NEW) Наталья Артёменко (Россия)

О какой «заботе о себе» рассуждает философия, начиная с античных времен и вплоть до наших дней? Речь идет, в первую очередь, о способе установления отношения с самим собой, с собственным «Я». Но что это значит: войти в отношение к самому себе, озаботиться собственным существованием как своей собственной задачей? Казалось бы, тема «Я» - простая, которая дана каждому вменяемому человеку вместе с его рождением. Но современный человек по большей части не знает, кто он. Возникающая здесь напряженность проявляется в самых разных формах и на разных уровнях - от проблем выбора жизненных траекторий до чувства заброшенности и вопроса смысла жизни. В ситуации современности появляются проблемы с персональной идентичностью, которые были неизвестны на протяжении большей части истории. Мы продемонстрируем в этой лекции, как от платоновской «заботы о себе» через августиновское размышление и до декартовского метода формируется та самая практика субъективации, которая привела к возникновению понятия самотождественного субъекта в XVII в., наследниками которого мы все являемся. От новоевропейского субъекта мы проследуем далее к субъекту травмы, условно - от Декарта до современной феноменологии. Мы проследим историю субъекта Нового времени от его рождения до его декларируемой с середины ХХ века смерти. Рудольф Бернет, представитель новой пост-феноменологии, говорит так: «быть субъектом - значит быть субъектом потерь самотождественности». На что субъект может опереться, чтобы выжить и ответить в тот момент, когда то представление, которое он сформировал о себе самом, рушится, когда ему не хватает слов о только что пережитом? Мы попытаемся ответить на этот вопрос, обращаясь к истории практик себя в античности, в эллинизме, в христианстве, и, наконец, в современности.

Устная история, практики запоминания и проблема «доступа» к травматическому опыту (лекция)

Термин «устная история» сегодня довольно широко используется, несмотря на то, что возник не так давно. Истоки метода устной истории следует искать в исследованиях, связанных с интервьюированием, и со ссылкой на смежные дисциплины, то есть социологию, этнологию, политологию и, частично, лингвистику. Довольно скоро споры о соотношении устной истории и исторической памяти стали обычным явлением для критической литературы. Метод интервью - очень сложный способ, требующий значительных усилий, равно как и осознания высокой степени субъективности исследователя, поэтому некоторые историки считают устную историю крайне ненадежным источником. Тем не менее, нельзя игнорировать тот факт, что метод устной истории очень востребован в тех случаях, когда нет других источников, кроме свидетельств о том, что оставлено человеческой памятью. Устная история позволяет нам изучать не столько факты прошлого, сколько само человеческое сознание и его изменение, трансформация, позволяет нам поставить вопрос о практиках памяти с новой точки зрения. Память и практики запоминания тесно связаны с забвением, что, в свою очередь, указывает на необходимость устранения информации, разрушающей человеческую психику и структуру общественного сознания. Забвение можно было бы назвать «травмой памяти», под которой следует понимать события, разрушающие как личную, так и социальную (в том числе национальную) идентичность. Следовательно, память начинает ассоциироваться с понятием травмы. В лекции рассматривается взаимосвязь между устной историей и человеческой памятью, проблема «доступа» к травматическому опыту, особые аспекты повествования в травматическом опыте.